Утопия 14 - Страница 48

— В какой команде?

— Зеленой. Его рубашки у меня на письменном столе. Зеленые с оранжевыми буквами. Очень мило.

— Зеленые, да?

Что ж, если человеку охота придавать значение подобным вещам, зеленые стояли в самом низу неофициальной иерархии команд. Это было одно из трех правил, которое прекрасно понимали все, хотя никто по этому поводу не произносил ни слова. Если уж заниматься этими пустяками, то Пол мог бы поздравить себя с назначением на пост капитана синих, которая опять-таки всеми воспринималась как самая достойная команда. Правда, теперь это не составляло для него никакой разницы. Абсолютно никакой. Глупости все это. И пусть оно все катится ко всем чертям.

— Да, на рубашки они вам не поскупились, — сказала Катарина, пересчитывая белье. — Девять, десять, одиннадцать, двенадцать.

— Этого далеко не достаточно. На протяжении двух недель только и знаешь, что пьешь и потеешь, пьешь и потеешь, пьешь и потеешь, пока не начинаешь чувствовать себя самым настоящим насосом. Там такого количества хватит всего на один день.

— Гм. Но, к сожалению, это все, что было в коробке, да еще вот эта книжка. — И она протянула ему томик, похожий на сборник гимнов.

— Господи, это «Песенник Лужка», — устало сказал Пол. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Выберите, Катарина, любую из песен и прочтите ее вслух.

— Вот песня Команды Зеленых, команды доктора Шеферда. На мотив увертюры к «Вильгельму Теллю».

— На мотив целой увертюры?

— Здесь так сказано.

— Ну что ж, валяйте попробуйте.

Она откашлялась, прочищая горло, попыталась тихонько запеть, но передумала и стала просто читать:

Зеленые, о Зеленые, о Зеленые, вот это команда!
Самая сильная в мире!
Красные, Синие и Белые будут визжать, Когда Они увидят великую Зеленую Команду!

— Просто волосы на груди становятся дыбом от страха, а, Катарина?

— Боже мой, но ведь как здорово там будет! Вы сами прекрасно знаете, что там будет очень здорово.

Пол открыл глаза и увидел, что Катарина читает следующую песню, причем глаза ее сияют от волнения и она в такт мелодии раскачивает головой.

— А что вы читаете сейчас?

— О, как бы я хотела быть мужчиной! Я как раз сейчас читаю вашу песню.

— Мою?

— Песню Команды Синих.

— Ах да, мою песню. Ну что ж, во всяком случае, давайте ее послушаем.

Она насвистела несколько ритмов из «Индианы», а потом запела, на этот раз, пожалуй, с выражением:

О, Команда Синих, ты испытанная и закаленная команда, И нет команд столь же хороших, как ты!
Ты разгромишь Зеленых, а также Команду Красных,
А Команду Белых ты раздавишь тоже.
Не лучше ли сматывать удочки перед твоей яростью и мчаться в спешке, не раздумывая.
Потому что Команда Синих — испытанная и закаленная команда.
И нет команд столь же хороших, как ты!

— Хмм…

— И я уверена, что вы действительно выиграете. Я это знаю, — сказала Катарина.

— А вы будете на Материке? — Материком назывался лагерь для жен и детей, а также для служащих женщин, чье продвижение по службе все еще не было завершено. Он был отделен проливом от Лужка — острова, на котором собирались мужчины.

— Ближе я попасть не смогу, — сказала Катарина с оттенком зависти.

— И поверьте мне, это достаточно близко. Скажите, а Бад Колхаун едет?

Она покраснела, и он сразу пожалел, что задал этот вопрос.

— У него было приглашение, я знаю, — сказала она, — но это было до того, как…— Она огорченно пожала плечами. — Вы ведь знаете, что сказано в «Установлениях».

— Машины больше не в состоянии терпеть его, — мрачно сказал Пол. — Почему бы им не сделать приспособление, которое давало бы человеку бесплатную выпивку, прежде чем его вышибут? Не знаете ли, что с ним сейчас?

— Я не разговаривала с ним и не видела его, но я все же позвонила в контору Мэтисона и спросила, что собираются с ним сделать. Они сказали, что он будет контролером проектов для, — тут ее голос дрогнул, — для кррахов, — Здесь чувства ее не выдержали, и она выбежала из кабинета Пола.

— Уверен, что он с этим великолепно справится! — крикнул ей вслед Пол. — Готов прозакладывать что угодно, что через год мы не узнаем собственного города, если только он будет придумывать, чем следует заниматься кррахам.

На ее столе зазвонил телефон, и она передала Полу, что доктор Эдвард Финнерти стоит у ворот и желает поговорить с ним.

— Свяжите его по рукам и по ногам, наденьте ему на голову мешок, и пусть четверо конвойных введут его. С примкнутыми штыками, конечно. И не забудьте описать все это доктору Шеферду.

Десять минут спустя вооруженный охранник препроводил Финнерти в кабинет Пола.

— Боже мой, вы только поглядите на него! — воскликнул Пол.

Волосы Финнерти были аккуратно подстрижены и гладко причесаны, лицо румяное, сияющее и чисто выбритое, а костюм его, хотя и поношенный, был выглажен и тщательно вычищен.

Финнерти недоумевающе поглядел на него, как будто не понимая, из-за чего это он поднял такой шум.

— Я хотел воспользоваться твоей машиной.

— Только торжественно пообещай стереть все отпечатки пальцев, когда закончишь свои дела.

— О, ты, наверное, злишься на меня из-за этой истории с пистолетом. Извини, что я выбросил его в речку.

— Значит, ты знаешь об этой истории?

— Конечно, и как Шеферд написал на тебя докладную о том, что ты пустил меня на завод без сопровождающего. Силен. — Проведя менее недели в Усадьбе, Финнерти успел усвоить грубоватые вульгарные манеры, искусственность которых сразу бросалась в глаза. Казалось, что теперь его просто нельзя заподозрить в дружбе с кем-либо из уважаемых людей.